Моя колонка в журнал "Русский пионер"

Героиновые зимы

Мне всегда говорили, что весной все влюбляются. Все рассказывали свои истории про троллейбусы, метро, такси, переходы. И все эти истории начинались со слов "только зима закончилась, и вот тебе пожалуйста - сразу весна, хрясь по голове и сразу любовь". Поэтому до того, как я влюбилась в первый раз, я была очень бдительной на улицах. Особенно весной. Все боялась, что ударит по голове, а я буду не готова, не в форме, непричесанная, ненакрашенная, не на каблуках. Приходилось краситься постоянно и носить каблуки. И ждать, ждать, ждать... В общем, всех уже по голове, а мне восемнадцать - и хоть бы что. Уже даже надоело краситься, да и в кедах удобнее. Волосы в пучок и помчалась на работу. От моего дома до телецентра в родном Тбилиси, если на каблуках и плавно, сорок минут. Если в кедах и с пучком, то десять. И на переходах можно не задерживаться, все равно никто не скажет, высунувшись по пояс из машины: "Радедам дагбада!" (Что за женщина тебя родила" - пер. с груз.).

Одной весной, когда душно цвела сирень, в кедах я быстро шла на работу. На переходах я не задерживалась. И на меня не высовывались по пояс из машины и не кричали о моих достоинствах. На последнем переходе, у дворца спорта, где мама требовала быть крайне внимательной, потому что это самый опасный переход, у моих ног резко затормозили... "Жигули" девятой модели. Затемненные стекла и эффектные диски совсем не соответствовали моему тогдашнему тюнингу. В кедах и с пучком я могла бы сильно понравиться разве что парню на велосипеде, но на великах тогда грузины не рассекали. Это было как-то совсем без понта. В общем, на великах ездили армяне. Но возвращаюсь к своему звездному часу: стекло плавно (насколько это возможно у "Жигулей" девятой модели) опустилось, и оттуда ко мне обратился Чарли Шин. Почему-то по-грузински предложив подвезти. Папа и мама мне всегда говорили (в общем, как и вам, читательницы) не садиться в чужие машины, есть высокая вероятность напороться на дядю-извращенца.

Но Чарли Шин не мог быть извращенцем. Или мог? Или был? Этот калейдоскоп вопросов крутился в моей голове, в то время как Чарли своим хриплым голосом продолжал мне описывать перспективы нашей совместной поездки. Короче, я села. Рядом. Ехать до телецентра оставалось три минуты. Ровно три минуты ему хватило на то, чтобы удивиться, насколько я похожа на Тину Канделаки, и спросить, не я ли это. На этом поездка, а с ней и вопросы закончились. Честно говоря, хотелось дать телефон, но никто не спросил, сволочь. Надо же было в самый ответственный момент оказаться в кедах. Но ничего, у нас, у телеведущих, процесс превращения из лягушки в царевну происходит очень быстро. Заходишь в гримерку - обычная, а выходишь -королева. Иду в студию и думаю: сейчас буду читать программу телепередач так, что он еще пожалеет, что не спросил телефон. Губы в конце надую, улыбнусь и даже будто подмигну другому, и пусть Чарли Шин думает, что я занята и про него уже не помню. Читаю эту гребаную программу телепередач и думаю: но если есть в жизни какая-то справедливость, он же должен меня найти и влюбиться, потом обязательно жениться, и потом через сто лет мы умрем в один день, окруженные внуками. В этот момент дверь в студию открылась и за мной пришел, точнее, приехал на "Жигулях" девятой модели самый настоящий принц. Вахтанг. Но и в самом деле очень похожий на Чарли Шина.

Очень быстро выяснилось, что у Чарли Шина есть пистолет и что он один из лидеров военизированной группировки "Мхедриони". Кла-а-а-а-с-с! "Жигули" девятой модели, пистолет, его модные черные очки марки Ray-Ban и постоянные мужские разговоры о политике, войне и справедливых наказаниях. теперь все это имело непосредственное отношение ко мне. И еще ко мне имело отношение его вечно хорошее настроение. Наверное, ему было так хорошо из-за меня. Пик этого "хорошо" наступил в одну летнюю ночь. Сквозь глубокий сон мне вдруг почудилось чье-то далекое завывание. Не очень хороший голос, не очень хороший слух, но с душой. Во сне этот голос набирал обороты. До тех пор, пока я не проснулась и не поняла, что голос идет со двора и мне хорошо знаком.

"Землю полную цветов на коленях я прополз,

Ты сказала: приходи, дорогой!

Извини, что опоздал".

Я была гордая. Я была Кармен. И у меня была (и, слава богу, есть) любимая мама. Эльвира Георгиевна Канделаки. Знаменитый нарколог. Гроза всех наркоманов города Тбилиси. Которая тоже проснулась. И сразу приступила к выполнению служебных обязанностей. Основные симптомы были настолько очевидны, что диагностировать можно было оперативно и на расстоянии.

- Только наркоманов нам в три часа ночи не хватало! - обратилась к Чарли Шину Эльвира Георгиевна с восьмого этажа. - Сейчас найду телефон твоих родителей ( в Тбилиси это не проблема) и тоже спою им песню! Если еще раз увижу тебя рядом с моей дочкой, буду петь эти песни уже у тебя дома.

Из Кармен я резко превратилась в Джульетту. Меня не понимали. Меня лишали любви. Мою любовь оклеветали. Какие наркотики? Я их сроду не видела. Мальчики в школе покуривали чай в туалете. Потом одного стошнило, и его родителей вызвали школу. На этом мои познания в области наркотиков заканчивались. Но мой принц, мой Ромео, не мог курить чай. Кстати, эту мысль разделяла и моя мама, считавшая, что он давно и плотно сидит на героине. Я страдала, я скрывалась. Я даже не целовалась. Он считал, я настолько прекрасна, что поцелуи могут меня осквернить. Мама что-то говорила про импотенцию и про то, что у наркоманов дети не родятся. А если родятся, то их отправляют в кунсткамеру, чтоб другим неповадно было.

Времени на любовь было мало. Слава богу, на той стороне все родственники были довольны и даже создавали условия для нашего с Вахтангом воссоединения. Я приходила в гости, меня сразу провожали в комнату Вахтанга, она же его спальня, а дальше я долго сидела на кровати и ждала, пока он вернется из ванной. Он почему-то всегда любил там подолгу сидеть. Думалось мне, волнуется. До тех пор, пока я не пришла в гости, когда его мамы не было дома. Все было по обычному сценарию. Я сидела на кровати, долго ждала. Потом он вернулся окровавленный. И сказал, что у него сломалась игла, часть застряла в вене и мне лучше уйти.

Так он подтвердил, что моя мама очень хороший нарколог. Но мне он пообещал, что после этой истории бросит героин, параллельно пообещав героину, что бросит меня. В этот день началась война между мной и героином за Вахтанга. Каждый из нас одерживал лишь временную победу.

Вахтанг бросал, грустнел, злился, переставал звонить, бросал трубки, орал, чтобы больше не звонила, и исчезал. Пауза. Страдаю. Понимаю, что любит и борется за нашу любовь. Жду. Появляется, звонит, ласковый, подолгу болтаем по телефону. С каждым разом все веселей и веселей. Встречаемся. Героин снова победил. Это уже понимаю даже я. Не нарколог.

Так я взрослела год за годом, понимая, что любви нужны допинги. Разные. Моей почему-то нужны были запрещенные.

Моя любовь называлась "лето - зима". Знаете почему? Когда наркоман бросает, у него наступает зима. Но он всегда знает, что наступит лето.

Так я жила несколько лет: лето - зима, зима - лето, лето - зима и опять зима - лето. В этой парадигме весны нет.

Однажды я проснулась и решила, что вопреки всему у меня все-таки будет весна. А Вахтанг выберет сам. Идти в лето или все-таки попытаться прожить со мной весну.

Весной я уехала в Москву. А Вахтанг остался зимовать в Тбилиси. Так я снялась с Вахтанга. А он с героина. И оказалось, что никто никому не был нужен.

Мои колонки можно прочитать на сайте журнала "Русский пионер".